You what?
You what?
Я хотел написать что-то охуительно пафосное о том, что ненавижу интервью с вампиром.
А еще о своей работе.
И о том, что дочитал "Сон ведьмы" Флоринды Доннер.
О темном будвайзере, конечно же.
О Хэнке Уильямсе и смеховых истериках.
О правде, переложенной на определенное имя.
О каблуках, казаках и трехэтажном мате.
О хороших девочках, хороших мальчиках и маленьких злых ублюдках.
О смертях.
О датах, годовщинах, ничем непримечательных днях и прочей херне.
О Духе без цилиндра и Стиве с вечно раскосыми глазами.
О новом альбоме депешей, о Snow Patrol и даже о Канцлере.
И еще о миллиарде вещей.
Но я все никак не могу собраться.
Мм, может считать это объявленным списком тем? Выбирайте, о чем хотите услышать, так сказать.
А еще о своей работе.
И о том, что дочитал "Сон ведьмы" Флоринды Доннер.
О темном будвайзере, конечно же.
О Хэнке Уильямсе и смеховых истериках.
О правде, переложенной на определенное имя.
О каблуках, казаках и трехэтажном мате.
О хороших девочках, хороших мальчиках и маленьких злых ублюдках.
О смертях.
О датах, годовщинах, ничем непримечательных днях и прочей херне.
О Духе без цилиндра и Стиве с вечно раскосыми глазами.
О новом альбоме депешей, о Snow Patrol и даже о Канцлере.
И еще о миллиарде вещей.
Но я все никак не могу собраться.
Мм, может считать это объявленным списком тем? Выбирайте, о чем хотите услышать, так сказать.
ПС. Встретились с Оми. Все отлично. Ура. Удачи тебе.
четверг, 03 сентября 2009
You what?
Сейчас я соберусь с силами и напишу пост.
вторник, 01 сентября 2009
You what?
Вот ЭТОГО моя психика не вынесла.
понедельник, 31 августа 2009
You what?
You what?
Гарри развел полы мантии в стороны и показал им свою волшебную палочку (c)
воскресенье, 30 августа 2009
19:58
Доступ к записи ограничен
You what?
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
You what?
Я в Питере, да. Конечно, поезд как всегда оказался неспроста. Но я пожалуй не буду никого утомлять подробностямио том, как я в жопу напился вермутом и водкой с ордой незнакомых людей и блевал в тамбуре. Разобрал вещи, половину скидал в стирку. Ччерт, как же круто, когда есть машинка автомат. Накачал себе канцлера, прочитал до конца невидимую нить.
Хотя мой ноут явно охренел от траффика, и вис нещадно, я все-таки добрался до конца этого чуда. или я совсем не догоняю, или персонажи были прописаны просто волшебно. Единственное, во что я так и не заставил себя поверить, так это в свадьбу Вальхена и Айрис. Но тут уж видимо отп вылезло. Я читал как хорошую книгу. Порадовало отсутствие отковенной нцы, да и вообще текст не изобиловал описаниями траха в чстом виде. пвп не получилось, и я даже доволен, ибо чуть более откровенные сцены перепоганили бы все. Сюжет поразил до глубины души. Это, черт возьми, яойный фик. Там по идее сюжет предполагается фоном романтическим отношениям, а в этом отдельно взятом экземпляре все гармонично и сбалансированно. Я очень расстроился, когда эта прелесть закончилась.
А сейчас я покурю и пойду спать. Питерская депра уже поела меня, так что скорее всего я уже завтра разрожусь каким-нибудь дерьмово-тоскливым постов. Доброй ночи.
Хотя мой ноут явно охренел от траффика, и вис нещадно, я все-таки добрался до конца этого чуда. или я совсем не догоняю, или персонажи были прописаны просто волшебно. Единственное, во что я так и не заставил себя поверить, так это в свадьбу Вальхена и Айрис. Но тут уж видимо отп вылезло. Я читал как хорошую книгу. Порадовало отсутствие отковенной нцы, да и вообще текст не изобиловал описаниями траха в чстом виде. пвп не получилось, и я даже доволен, ибо чуть более откровенные сцены перепоганили бы все. Сюжет поразил до глубины души. Это, черт возьми, яойный фик. Там по идее сюжет предполагается фоном романтическим отношениям, а в этом отдельно взятом экземпляре все гармонично и сбалансированно. Я очень расстроился, когда эта прелесть закончилась.
А сейчас я покурю и пойду спать. Питерская депра уже поела меня, так что скорее всего я уже завтра разрожусь каким-нибудь дерьмово-тоскливым постов. Доброй ночи.
пятница, 28 августа 2009
You what?
Через полтора часа поезд. и все, точка в данном жизненном периоде поставлена. Ран, Оми, я вас люблю.
среда, 26 августа 2009
You what?
Йихааа, товарищи, мир встал на место, я еду домой.
You what?
Опять прет писать какие-то грандиозно-одиозно-бесполезные посты. О смысле всего сущего и тщете бытия. Завтра я отчаливаю. Как же, это, черт побери, странно. Я зажат в тиски со всех сторон, и везде условия, и я не знаю, что мне выбрать. Бред какой-то. Да ладно, переживу как-нибудь. Собрал огромную сумку, потом вытряхнул и оставил вещей на небольшой рюкзак, чтобы не таскать все туда-обратно. Я решил вернуться, и теперь это всего лишь question of time. Я хочу домой. Домой домой домой. Я хочу будущее. Учеба, работа.. Хочу наконец-таки начать что-то из себя представлять. Да и это тоже не то, что заставило меня принят решение. Я пропитан этимгородом насквозь, вот в чем дело. Эти набережные и мосты, исхоженный тысячи раз невский, закоулки и дворы колодцы, вечно хмурое небо и такой свежий, такой вкусный воздух, в котором я не задыхаюсь. Этот город - мой маленький рай, который я не ценил. Этот город - драгоценное чудо, которое вечно бьется в моей груди. Я больше не могу без него. И если из москвы до дома было всего восемь часов, то из этой долбаной мухосрани добираться больше суток. Я уже ненавижу поезда, я нажрался ими по самое горло, я больше не могу их видеть. Будем надеяться, что я соберу вещи и уеду наконец домой, чтобы больше не страдать херней.
А так, чуть больше чем через сутки я уже буду в москве с раном. а 21 я прибуду в город, который уже ненавижу всеми фибрами своей души. Дай мне сил, Господи, не сойти там с ума. И, пожалуйста, Оми, пойми все правильно. Я просто хочу жить.
А так, чуть больше чем через сутки я уже буду в москве с раном. а 21 я прибуду в город, который уже ненавижу всеми фибрами своей души. Дай мне сил, Господи, не сойти там с ума. И, пожалуйста, Оми, пойми все правильно. Я просто хочу жить.
суббота, 15 августа 2009
You what?
Я вырос и больше не верю в сказки.
You what?
так обычно все и бывает. накатывает не ко времени и не к месту. волшебные, мать их, воспоминания. Началось все мирно, я пошел смотерть арт по вайсс. наткнулся на автора, рисующего волшебный арт по лс, и понеслась. Это на вкус как горький мед. Когда дело доходит до лс, я становлюсь отвратительно косноязычным, я просто не могу выразить то, что меня переполняет, адекватными словами, а не чем-то вроде аааа, ыыыы и прочих столь же содержательных междометий. Это волшебство, и для меня это всегда было волшебством. С самого начала. Отношения стива и духа похожи на идеал. дружба, местами переходящая в телепатию, в которой нет грязи. Чудо, наверное. Меня ничто не заставит поверить в продолжение отношений, ибо this one kiss would end, and there would not be another, because anything beyond this would be too much to Steve to deal with. Меня трясет и уносит куда-то далеко, где нет реального мира, пустоты и бессмысленности. меня затягивает в эту ирреальную жизнь, с черной патокой и вкусом детства на чужом языке. Жизнь, в которой рушится мир, но ничего смертельного так и не произойдет, где уродство и мелочность рода человеческого вывернуто наизнанку, и его недостатки, вписанные в чужую расу, становятся дьявольской красотой. Пусть приходит ночь, нам не страшно. Я научусь играть на гитаре, а духу таки куплю соломенную шляпу с разноцветными лентами, и пусть это все будет лишь жалким суррогатом, это даст прикоснуться к сказке, немного, кончиками пальцев, но лучше чем ничего. Я писал по лс раз в жизни и читал пару вещей духа, больше ничего, потому что очень сложно поймать эту атмосферу звеняще прозрачного доверия и чистоты, если брать в рассчет Стива и Духа и наоборот, естественную извращенность, вытекшую из невозможность быть иначе, говоря о вампирах.
Если таки раз в жизни попытаться написать что-то вроде отчета, прочитав книгу одиннадцать раз, то сомневаюсь, что это будет чем-то близким к истине. но я попробую, может что-то полезное из этого всего и выйдет.
Я не люблю никто, хотя его любят почти все, прочитавшие лс. да, в начале я ассоциировал себя с ним, но это было в пятнадцать, в этом возрасте всем хочется быть бунтарями. Но, черт возьми, теперь я вижу в нем сопливого подростка, глупого и недалекого. Пусть он читает хорошие книги и слушает неплохую музыку, только это не может сделать его кумиром и образцом для подражания. На мой взгляд, он сделал неверный выбор, хотя если копать глубже, он не мог выбрать иначе, он был рожден, чтобы стать вампиром и убивать. Его плюс в отсутствии звериной и абсолютно необоснованной жестокости зиллаха, его минус в глупости и нерешительности. Воистину, прекраснейший момент с его присутствием в книге - то, как он спас духа от молохи с твигом, рискуя собственной шкурой. за это можно уважать, но не полюбить.
Другое дело, Кристиан, вот где глубокая натура. Не скажу ничего, весьма возможно, что в юности он зажигал не хуже зиллаха и сотовоарищи. но вот к моменту действия это уже воплощенное одиночество, нечеловеческое существо идеальной красоты. Он такой же убийца, как, скажем, Зиллах, но это не отталкивает. Потому что Кристиан уже совсем не человек, между ним и людьми - пропасть. Притягиевает его таргедия - то самое вечное одиночество, которое не исправить ничем, ведь даже с вампирами, братьями по крови, ему не сказать, что уютно. Он их не понимает, они для него как маленькие дети.
Зиллах. О нем история коротка. Мстительная тварь без принципов. Его рисуют в период, когда остатки человечности, присущие Никто, уже исчезли, а вот мудрость Кристиана еще не появилась. Не знаю, чем он может привлекать. Извращенная сексмашина для убийств.
Молоха и Твиг - ведомые. Пустые бесхарактерные, так сказать вампирские мальчики мажоры, которым нечего делать. Скука ведет всех троих. Но у этих кроме скуки нет вообще ничего. Массовка.
Энн - едиственный женский персонаж, адекватно прописанный в книге. Очень яркий образ с уймой деталей, у которого я очень многое хотел бы позаимствовать. И с одной стороны, такой банальный, а с другой, такой особенный характер. Девочка смерч, которая устала. Которой захотелось вдруг спокойной жизни. Которая получила, что хотела, и поняла, что не сможет это переварить. Вообще, ее линия очень логична (если, конечно, принять существование вампиров за константу). Сначала она предает сама, ее наказывает преданный а потом и мироздание. Она любит, а ее используют как пешку в игре. И невозможно занять какую бы то ни было позицию, ведь и предательство ее можно обосновать, и поставив себя на ее место, поступишь также, но.. Противоречиво все это. То, что она умерла, ставит точку, и это правильно. Иначе бы все кончилось суицидом, мне кажется.
Стив. Вот где зарыта моя личная собака. Стив, котрого я с самого начала терпеть не мог, ибо смотрел поверхностно, и видел плаксвое быдло вместо человека, всего навсего прячущего душу под этой напускной циничностью и неотесанностью. Про него можно говорить долго, но я не уверен, что смогу правильно выразить. Просто этого персонажа я чувствую очень хорошо. На ассоциациях и эмоциях. Так что никакого многобукаф не получится, увы.
Дух. Это просто концентрированное волшебство. Таких на самом деле не бывает. А жаль. На такого можно было бы молиться.
Собственно, вот. Но того, кто научит меня передать это невероятное ощущение от книги, я буду восхвалять вечно.
Если таки раз в жизни попытаться написать что-то вроде отчета, прочитав книгу одиннадцать раз, то сомневаюсь, что это будет чем-то близким к истине. но я попробую, может что-то полезное из этого всего и выйдет.
Я не люблю никто, хотя его любят почти все, прочитавшие лс. да, в начале я ассоциировал себя с ним, но это было в пятнадцать, в этом возрасте всем хочется быть бунтарями. Но, черт возьми, теперь я вижу в нем сопливого подростка, глупого и недалекого. Пусть он читает хорошие книги и слушает неплохую музыку, только это не может сделать его кумиром и образцом для подражания. На мой взгляд, он сделал неверный выбор, хотя если копать глубже, он не мог выбрать иначе, он был рожден, чтобы стать вампиром и убивать. Его плюс в отсутствии звериной и абсолютно необоснованной жестокости зиллаха, его минус в глупости и нерешительности. Воистину, прекраснейший момент с его присутствием в книге - то, как он спас духа от молохи с твигом, рискуя собственной шкурой. за это можно уважать, но не полюбить.
Другое дело, Кристиан, вот где глубокая натура. Не скажу ничего, весьма возможно, что в юности он зажигал не хуже зиллаха и сотовоарищи. но вот к моменту действия это уже воплощенное одиночество, нечеловеческое существо идеальной красоты. Он такой же убийца, как, скажем, Зиллах, но это не отталкивает. Потому что Кристиан уже совсем не человек, между ним и людьми - пропасть. Притягиевает его таргедия - то самое вечное одиночество, которое не исправить ничем, ведь даже с вампирами, братьями по крови, ему не сказать, что уютно. Он их не понимает, они для него как маленькие дети.
Зиллах. О нем история коротка. Мстительная тварь без принципов. Его рисуют в период, когда остатки человечности, присущие Никто, уже исчезли, а вот мудрость Кристиана еще не появилась. Не знаю, чем он может привлекать. Извращенная сексмашина для убийств.
Молоха и Твиг - ведомые. Пустые бесхарактерные, так сказать вампирские мальчики мажоры, которым нечего делать. Скука ведет всех троих. Но у этих кроме скуки нет вообще ничего. Массовка.
Энн - едиственный женский персонаж, адекватно прописанный в книге. Очень яркий образ с уймой деталей, у которого я очень многое хотел бы позаимствовать. И с одной стороны, такой банальный, а с другой, такой особенный характер. Девочка смерч, которая устала. Которой захотелось вдруг спокойной жизни. Которая получила, что хотела, и поняла, что не сможет это переварить. Вообще, ее линия очень логична (если, конечно, принять существование вампиров за константу). Сначала она предает сама, ее наказывает преданный а потом и мироздание. Она любит, а ее используют как пешку в игре. И невозможно занять какую бы то ни было позицию, ведь и предательство ее можно обосновать, и поставив себя на ее место, поступишь также, но.. Противоречиво все это. То, что она умерла, ставит точку, и это правильно. Иначе бы все кончилось суицидом, мне кажется.
Стив. Вот где зарыта моя личная собака. Стив, котрого я с самого начала терпеть не мог, ибо смотрел поверхностно, и видел плаксвое быдло вместо человека, всего навсего прячущего душу под этой напускной циничностью и неотесанностью. Про него можно говорить долго, но я не уверен, что смогу правильно выразить. Просто этого персонажа я чувствую очень хорошо. На ассоциациях и эмоциях. Так что никакого многобукаф не получится, увы.
Дух. Это просто концентрированное волшебство. Таких на самом деле не бывает. А жаль. На такого можно было бы молиться.
Собственно, вот. Но того, кто научит меня передать это невероятное ощущение от книги, я буду восхвалять вечно.
четверг, 13 августа 2009
You what?
все волшебно и невероятно просто. нас всех разметало по городам и весям, а я один неприкаянный ношусь туда-сюда. В перми Оми с его несчасной любовью. В москве Ран, по которому скучаю. В питере Кроуфорд [цензоред] А я пустой до отвращения, пропитанный насквозь разнообразнейшей новой выпивкой и запахом привычных сигарет из ярко-синей пачки. С очередной недожеванной недолюбовью, навязшей на зубах. Музыка рвет психику, и уже тошнит от собственного бесилия и тупости, от прожигания жизни впустую, от неизбежной деградации. Куда и к чему я стремлюсь - неизвестно. Мои принципы, воспоминания и презрение к самоубийцам не дают даже потешить себя такими сладковатыми на вкус мыслями о тщете всего сущего и выходе в окно. Я разучился мечтать, я пленник тупого существования. Я перестал быть волшебством, я стал тем, чего всегда боялся. Я мыслю о выживани. Исключительно. В моей жизни больше нет места красивым вещам, часам рисования, стихам карандашом на салфетках и походам босиком под дождем. Обрыдло. Самое ужасное во всем этом, что я отдаю себе отчет во всем, что происходит. Но я не знаю, как с этим бороться. Я перестал читать и слушать музыку ночи напролет, я перестал замечать необычное в обыденном. Я устал от собственного косноязычия, ведь я разучился говорить. Потому что мне не с кем разговаривать. Все, чем я раньше жил, не было интересно никому из тех, кто окружал меня, и это все тихо умирает во мне. Все мои драгоценные песни и строки-цитаты из них, все мои волшебные книги, которые я впитывал в себя, все мои фильмы, то самое кино для других, которое я смотрел не чтобы выебнуться, а просто потому что мне было интересно. Все это летит вникуда, погрязая в разговорах об отношениях, сексе, деньгах, сексе, тупых комедиях, гранже, сексе, сиськах, деньгах, сексе, сексе, сексе... От меня прежнего почти ничего не осталось. Только это тупое бьющееся в груди сожаление о том, что что-то ведь могло быть иначе. Что я мог стать художником, например, а не куском дерьма, равнодушно отдавшим бы себя за кусок жрачки и крышу над головой. Почему-то при этом мне говорят, что я умный и даже мудрый, но я в себе чувствую только застарелый цинизм, язвительность и жгучую ненависть к миру, который втоптал меня в грязь. Хотя, справедливости ради, стоит заметить, что я сам ему немало поспособствовал. Я забываю обо всем, что когда-то умел. Я разучился рисовать, писать стихи и прозу, я прокурил свой голос, я даже писать грамотно не могу, постоянно ловлю себя на идиотских ошибках. Боюсь, я и кофе уже не сварю. Что уж говорить о таких вещах, как умение любить, верить, ценить. Этого тоже не осталось. Это умирало во мне мучительнее всего, по капле день за днем. И вот я стал тем, что я есть сейчас. Я никто. Я нигде. И мне некуда возвращаться. И, кажется, я скоро стану зависим от секса, отношений, тупых комедий, гранжа и денег. И от сисек, конечно же. Еще немного, и я совсем разучусь плакать. Я пью виски с колой, абсент, малиновое пиво и разнообразнейшие коктейли, дорогое и дешевое вино и водку меньше чем за стольник. Но мне от этого всего не становится легче, как стало бы в шестнадцать лет. Такая пропасть между мной в том возрасте, маленьким, глупым, эгоистичным, но таким живым, и мной сейчас, выгоревшим и бесчувственным. Я отрастил длинные красивые ногти, я начал носить яркие вещи по размеру и кольцо на большом пальце. Но я чувствую себя усталым и одиноким, несмотря на все потуги обмануть самого себя. Я просто перестал видеть смысл во всем этом. Я разучился идеализировать, и вижу насквозь. И как же это все-таки мерзко. Потому что быть с теми, с кем я сейчас, за редким исключением, противно до блевотины. А быть с теми, с ем хочу быть, не могу. Уже не дотягиваюсь до их уровня, уже погряз в серости и бездарности. Дай то Бог, что я вырвусь из собственного круга ада, который я с таким упорством строил для себя всю жизнь. Аминь.
воскресенье, 16 ноября 2008
You what?
Мы познакомились совершенно случайно. У меня в кармане лежала коробочка с нарисованной Мисой-Мисой, а он был обут в красные низкие гады. Я был в оранжевой жилетке, а у него были волосы чуть ли не до пояса. У меня были сигареты, а он улыбался. В общем, все предвещало то, что знакомство будет удачным. Потом мы курили на солнышке, сидя на крыльце универа, через полчаса после знакомства мы уже пили пиво, а потом, пьяные до разъезжания конечностей, пошли на пару математики. И это, к сожалению, был самый лучший день из всех наших общих дней. Лучший день Кудо и Кроуфорда.
Время шло, он менялся. Менялся быстро и резко, кидаясь из крайности в крайность. В подарок на мой день рождения он выкинул дозу кокаина. Я самолично отрезал его волосы. Он начал носить юбки, а потом наши дорожки разошлись. Но это было много позже.
Тем не менее, время шло, и осень постепенно стряхивала листья с деревьев, выпадал снежок и все такое. А мы с Кроуфордом начали спиваться, медленно, но верно. Я приезжал по утрам после работы с выпивкой, вечером выпивку покупал он. Мы нажирались до ползучего состояния на балконе, на кухне, в комнате, мы засыпали в обнимку на диване, в кровати, в кресле, на полу. Мы выпивали литры чая в холодные вечера и ели пряное печенье из банки. Мы жрали холостяцкую яичницу, но иногда я собирался с силами и готовил что-то съедобное. Иногда Кроуфорд готовил блины, они были вкусные, но меня после них всегда тошнило. Мы курили крепкие и легкие, тонкие и толстые, дорогие и дешевые, ментоловые и фруктовые. Он рисовал и вешал рисунки на стены, а я говорил, говорил и говорил часами. И он мог процитировать почти любую мою фразу. Мы писали стихи и пели грустные баллады и пили, пили, пили… Мы целыми вечерами лежали на протертом, прожженном нашими сигаретами и залитом нашим чаем диване сцепив руки, и где-то два раза в неделю Кроуфорд плакал, уткнувшись мне в плечо, на этом самом диване. Мы жгли свечи и благовония, мы танцевали без музыки, смотрели телевизор и блаженствовали. Периодически у Кроуфорда обнаруживалась трава. Или ЛСД. Или экстази. Но он никогда мне не предлагал. Он знал, что я не соглашусь. Я только пил и курил, все крепче и крепче, все больше и больше. Я блевал после водки с колой, я падал в снег после мартини, я засыпал в метро после крепкого темного пива. Я отказывался только от портвейна, который Кроуфорд глушил в невероятных количествах. Наши пути стали расходиться. Я виноват в этом. В том, что я всегда считал себя лучше него. Всегда думал, что имею право за него решать. Мы называли друг друга братьями. И мы были братьями друг для друга. Осенью мы были друг для друга единственными родными людьми на всем белом свете. Самое странное то, что я в упор не помню, как он целуется. Он выкрасил волосы в красный и носил дутую зеленую куртку. Кожа в прорезях и прорехах на его старых джинсах всегда была красной и воспаленной. Потому что пришла зима. Он говорил, что любит меня, и это было правдой. Мы очень редко смеялись, когда оставались наедине. Отбрасывали шутовство и ненавидели всех и каждого. Без шуток, нам обоим безумно хотелось летать. Но мы могли только пить. Пить и курить. Крепкие без фильтров. И плакать, уткнувшись в шеи друг друга. Если бы я смог его уберечь, все было бы иначе. Но я не смог. Я только доводил его до истерик, крича из-за глупостей. Пепельницы были забиты окурками и чайными пакетиками, а он оправдывался, оправдывался…
Когда я видел его в последний раз, он выкрасился в черный и совсем коротко остригся. На самом деле, я очень по нему скучаю. И я бы очень хотел начать нашу дружбу сначала, но на равных. Я очень хочу обнять его и извиниться.
Но это надо было сделать раньше.
Время шло, он менялся. Менялся быстро и резко, кидаясь из крайности в крайность. В подарок на мой день рождения он выкинул дозу кокаина. Я самолично отрезал его волосы. Он начал носить юбки, а потом наши дорожки разошлись. Но это было много позже.
Тем не менее, время шло, и осень постепенно стряхивала листья с деревьев, выпадал снежок и все такое. А мы с Кроуфордом начали спиваться, медленно, но верно. Я приезжал по утрам после работы с выпивкой, вечером выпивку покупал он. Мы нажирались до ползучего состояния на балконе, на кухне, в комнате, мы засыпали в обнимку на диване, в кровати, в кресле, на полу. Мы выпивали литры чая в холодные вечера и ели пряное печенье из банки. Мы жрали холостяцкую яичницу, но иногда я собирался с силами и готовил что-то съедобное. Иногда Кроуфорд готовил блины, они были вкусные, но меня после них всегда тошнило. Мы курили крепкие и легкие, тонкие и толстые, дорогие и дешевые, ментоловые и фруктовые. Он рисовал и вешал рисунки на стены, а я говорил, говорил и говорил часами. И он мог процитировать почти любую мою фразу. Мы писали стихи и пели грустные баллады и пили, пили, пили… Мы целыми вечерами лежали на протертом, прожженном нашими сигаретами и залитом нашим чаем диване сцепив руки, и где-то два раза в неделю Кроуфорд плакал, уткнувшись мне в плечо, на этом самом диване. Мы жгли свечи и благовония, мы танцевали без музыки, смотрели телевизор и блаженствовали. Периодически у Кроуфорда обнаруживалась трава. Или ЛСД. Или экстази. Но он никогда мне не предлагал. Он знал, что я не соглашусь. Я только пил и курил, все крепче и крепче, все больше и больше. Я блевал после водки с колой, я падал в снег после мартини, я засыпал в метро после крепкого темного пива. Я отказывался только от портвейна, который Кроуфорд глушил в невероятных количествах. Наши пути стали расходиться. Я виноват в этом. В том, что я всегда считал себя лучше него. Всегда думал, что имею право за него решать. Мы называли друг друга братьями. И мы были братьями друг для друга. Осенью мы были друг для друга единственными родными людьми на всем белом свете. Самое странное то, что я в упор не помню, как он целуется. Он выкрасил волосы в красный и носил дутую зеленую куртку. Кожа в прорезях и прорехах на его старых джинсах всегда была красной и воспаленной. Потому что пришла зима. Он говорил, что любит меня, и это было правдой. Мы очень редко смеялись, когда оставались наедине. Отбрасывали шутовство и ненавидели всех и каждого. Без шуток, нам обоим безумно хотелось летать. Но мы могли только пить. Пить и курить. Крепкие без фильтров. И плакать, уткнувшись в шеи друг друга. Если бы я смог его уберечь, все было бы иначе. Но я не смог. Я только доводил его до истерик, крича из-за глупостей. Пепельницы были забиты окурками и чайными пакетиками, а он оправдывался, оправдывался…
Когда я видел его в последний раз, он выкрасился в черный и совсем коротко остригся. На самом деле, я очень по нему скучаю. И я бы очень хотел начать нашу дружбу сначала, но на равных. Я очень хочу обнять его и извиниться.
Но это надо было сделать раньше.
Прости меня. Правда.
Йоджи.
Йоджи.
You what?
Я алката. Я надрался в свинью. Ран, впрочем, не лучше, один Оми ведет себя прилично. Мда. Докатился до блевания в сортире. Упал ниже некуда. Омг xD
пятница, 14 ноября 2008
You what?
Хорошо, что у нас нет вебкамеры, а то Хидака бы сейчас лицезрел полноценый косплей Стива xDD
понедельник, 10 ноября 2008
You what?
Это мой пятый. На дайри только пятый. Господи Тт
Почему он так назыается, в душе не ебу.
А на клавиатуре стала западать клавиша Я Оо
Почему он так назыается, в душе не ебу.
А на клавиатуре стала западать клавиша Я Оо